|
Даны описания следующих видов рыб:
Белорыбица
Белуга
Берш
Быстрянка
Глазач
Голавль
Голец
Гольян
Горчак
Густера
Девятииглая
колюшка
Елец
Ёрш
носатый
Ёрш
обыкновенный
Жерех
Карась
Карп
Корюшка
Краснопёрка
Кумжа
Ленок
Лещ
Линь
Лосось
Минога-вьюнец
Налим
Окунь
Палья
Пескарь
Плотва
Подкаменщик
Подуст
Речная
сельдь
Русский
осётр
Сёмга
Сиг
Синец
Сом
Судак
Таймень
Усач
Щука
Язь
|
Минога вьюнец
В некоторых местностях миног зовут также вьюном, угрем
(на Верхней Волге); личинки — пескоройки, вьюнчики, слепые вьюнчики; на
Неве — живчики, на Днепре — веретеницы, в Воронеже — пискавка. По-фински —
накиайнен, сильму; у ижоров — сильмуд; у латышей — негес, суттини; у эстов
— сильмуд, аггексасильмад. В Польше — миног, ссач, миножек; лит. — неге,
девинакис.
К числу наиболее интересных рыб России, как по некоторым
весьма важным особенностям в организации, размножению и образу жизни, так
отчасти и по своему промышленному значению, принадлежит, бесспорно,
минога, которая (конечно, только в маринованном виде), без сомнения,
хорошо известна и нашим читателям. По своей форме и общему виду минога
имеет весьма мало общего с нашими обыкновенными породами рыб. Длинное,
цилиндрическое, змееобразное тело ее, хотя и напоминает несколько вьюна, а
еще более угря, почему названия эти иногда даются и ей, имеет весьма
важные и резкие отличия: вся кожа миноги совершенно лишена тех мелких
чешуй, которые при внимательном осмотре оказываются у этих последних рыб:
у миноги нет ни грудных, ни брюшных парных плавников и имеется только одно
носовое отверстие, лежащее посредине головы, немного впереди глаз; рот у
нее кольцеобразный и довольно сходный со ртом пиявки.
Самые важные, а
также наиболее бросающиеся в глаза отличия миноги заключаются в особом
устройстве ее жабр. При первом взгляде на эту замечательную рыбку с каждой
стороны переднего, более толстого конца ее вальковатого туловища,
замечаются по семи небольших отверстий, которые и послужили к меткому
названию ее на Каме — семидыркой, единственному русскому, так как
настоящее название "минога", очевидно, происходит от немецкого Neunauge
—девятиглаз, в котором, как видно, немцы выказали немного
наблюдательности.
Эти четырнадцать отверстий, расположенные в двух
неглубоких желобках, или бороздках, ведут в небольшие кожистые мешочки,
которые и есть жабры. Таким образом, последние устроены совершенно иначе,
чем у других рыб. Также отличен и самый процесс дыхания миноги. У всех
других рыб вода, заключающая воздух и служащая для дыхания, проходит через
рот; у миног же она при каждом расширении входит, а при каждом сжатии
мешочков, что производится особенными мускулами, выходит из отверстия. Мы
увидим впоследствии, что подобного рода дыхание находится в прямой связи и
зависимости с образом принятия пищи.
Наконец, есть очень важное отличие этой рыбы от
громадного большинства других. Всякий, Кто ел миногу, очень хорошо помнит,
что в ней нет вовсе ни костей, ни ребер, как у наших обыкновенных рыб, и
что она съедается целиком, еще с меньшим усилием, чем осетровые, у которых
скелет состоит из хрящей.
Это происходит оттого, что позвоночный столб
миноги почти вполне заменен т. н. вязигою, встречаемою и у осетровых, но
уже в относительно меньшем развитии, и почти только одна голова состоит из
хрящей. В Европ. России встречается, собственно, два или три вида миног.
Одна из них живет в речках и ручьях, другая — в реках, и потому первая
называется ручьевой, вторая — речной миногой. Главное и наглядное различие
между ними заключается в росте: ручьевая (Petromyzon Planeri), значительно
менее речной и очень редко достигает одного фута длины; в большинстве
случаев бывает вполовину менее, между тем как речная иногда достигает
полуторафутовой длины и толщины двух пальцев. Другой, тоже наглядный,
отличительный признак заключается в том, что у речной миноги спинной
плавник отделен довольно значительным промежутком от хвостового, а у
речьевой оба плавника представляются почти слитыми. Третий вид (Petromyzon
Wagneri Kessl.), или каспийская минога, встречающийся в бассейне Каспия,
очень сходен с речною (Petromyzon fluviatilis), которая принадлежит
собственно бассейну Балтийского и Ледовитого морей и имеет только
несколько иное строение рта. Неизвестно, к какому виду принадлежит минога
бассейна Днепра и Дона, доходящая до Смоленска (Корде) и Воронежа
(Веневитинов), где, впрочем, найдены лишь ее личинки; в морях же, и у нас
в Балтийском, водится еще минога еще большей величины, но в реках, по
крайней мере в России, она никогда не встречается и даже ни разу не была
найдена и в Финском заливе.
Обе речные миноги встречаются как в море,
так и в больших озерах, как, напр., Ладожском, Онежском, Псковском и
местами, особенно в бассейнах первых трех морей, в таком несметном
множестве, что нередко вычерпываются из прорубей саками, черпаками и
ведрами, хотя до сих пор, как увидим далее, только в немногих местностях
составляет предмет промысла. Ручьевая минога, напротив, была замечена
только в немногих речках России, что, конечно, зависит как от того, что
ее, вероятно, иногда смешивали с речной, так и от ее местопребывания. До
сих пор ее наблюдали только в Финляндии (до 64° с. ш.). Остзейских
губерниях и в немногих речках, впадающих в Днепр, а из средних и
приволжских губерний только мне удалось найти ее в одной из речек
Ярославского уезда. Отсюда легко, однако, заключить, что она
распространена в большей части Европейской России, за исключением, быть
может, наших северных рек. Вообще эта последняя не имеет у нас никакого
промышленного значения, но она важна потому, что над ней в Западной Европе
были сделаны весьма важные и интересные наблюдения, касающиеся ее
размножения и образа жизни, к которому мы и переходим.
Несмотря,
однако, на эти важные наблюдения, многочисленность и распространенность
миног, жизнь их все-таки представляет многие пробелы, что обусловливается
весьма скрытным образом жизни этих рыб. Соответственно своему
червеобразному телосложению, отсутствию плавательного пузыря и парных
плавников, миноги держатся всегда на дне, так сказать, пресмыкаются на дне
рек и озер. Это обстоятельство в соединении с ночною жизнью их делает еще
более затруднительными наблюдения над ними. Днем увидеть миногу,
неподвижно присосавшуюся к подводным скалам, камням и корягам, а тем более
зарывшуюся в ил, очень мудрено; притом в обыкновенное время года она
никогда не встречается большими и густыми стаями, а большею частью
замечается поодиночке. Только перед нерестом, когда только начинается
самый главный, самый добычливый лов ее, она замечается в огромном
количестве, целыми массами.
На дне же отыскивает минога свою пищу,
состоящую частью из органических веществ, заключающихся в иле, но,
по-видимому, исключительно из мяса как мертвых рыб и других утонувших
животных, так и живых рыб. Некоторые рыбаки Ладожского озера уверяют, что
в иное время почти совсем нельзя заниматься ловом сигов на крючья, потому
что пойманные сиги за ночь буквально начисто съедаются миногами. Такое
исключительное питание мясом рыб или падалью доказывается, во-первых, тем,
что в желудке миног вовсе не находится никаких остатков насекомых и они
никогда не берут на червяка; во-вторых, самым устройством рта, дозволяющим
принятие пищи исключительно посредством присасывания к предмету, служащему
им пищей. Своими многочисленными зубами, сидящими на кольцеобразной губе и
особых хрящеватых пластинках, как бы соответствующих челюстям, миноги
пробуравливают кожу рыб и потом глубоко в них въедаются при помощи языка,
на переднем краю тоже усаженного зубами и действующего вместе с тем
наподобие поршня. Такой способ питания, не встречающийся у других рыб,
очевидно, возможен только при вышеописанном устройстве жабр: в противном
случае кормящаяся и вообще присосавшаяся минога не имела бы никакой
возможности вбирать воду в рот, следовательно дышать. Далее мы увидим,
однако, что ручьевые миноги, быть может, вовсе не употребляют никакой
пищи. Все же сказанное нами относится к речным миногам, над которыми и
были сделаны все вышеупомянутые наблюдения.
В свою очередь, по своей
неподвижности и относительно медленным движениям (что опять служит
доказательством, что они кормятся преимущественно падалью или уже
пойманною рыбою) миноги нередко достаются в пищу другим, более крупным и
хищным, рыбам, в особенности таким, которые, подобно им, более
придерживаются дна. К таким главным врагам миног принадлежат сом, налим и
в особенности угорь, впрочем исключительный обитатель рек, впадающих в
Балтийское море. В объемистом желудке угря средней величины легко
помещается более дюжины миног, а так как он обыкновенно проглатывает их
целиком и, будучи пойман и сжат руками, изрыгает их обратно, то это
служило частым поводом к рассказам рыбаков о живородности угря. Этому
заблуждению, по всей вероятности, способствовало и то обстоятельство, что
речные миноги отличаются необыкновенною живучестью и не только остаются
живыми в течение многих часов, будучи закупорены в наглухо закрытую банку,
совершенно без воды, но продолжают шевелиться еще долгое время спустя
после того, как у них было вскрыто брюхо. Отсюда очень может статься, что
свежепроглоченные миноги еще не успевали подвергнуться разлагающему
действию желудочного сока и выжимались изо рта угря еще
живыми.
Наблюдения над нерестом более полны и достоверны относительно
ручьевых миног. О них мы знаем наверное, что они в Западной Европе мечут в
апреле; у нас же, вероятно, позднее — именно в мае, что можно заключить из
того, что в 1866 году 5 мая я нашел одну ручьевую миногу с еще не
выметанной икрой, а 29-го числа следующего года они, по-видимому, начинали
нереститься, так как собирались вместе и присасывались по десятку к одному
камню. Оба раза я встречал их на мелких и каменистых перекатах речки,
откуда следует заключить, что ручьевые миноги нерестятся в этих местах, с
чем согласны и давнишние наблюдения Бальднера. Август Мюллер, давший самое
подробное описание нереста этих рыб и развития их яйца и молодых рыбок,
видел, как самцы-молошники присасывались к затылку икряников и изгибались
таким образом, что брюхо самца прижималось к брюху самки; тогда последняя
начинала выпускать свои яички, а самец в то же время выпускал свои молоки.
Самка, впрочем, никогда не мечет всех яичек разом, а выпускает их в
несколько приемов. Яички эти цветом бледно-желтые, имеют в поперечнике
почти пол-линии и относительно крупнее и малочисленное, чем у большинства
наших рыб и даже речной миноги, хотя все-таки их следует считать тысячами.
В конце того же дня в яйце начинается образование зародыша и через две с
половиной недели оболочка яйца лопается и из него выходит молодая
рыбка.
Последняя, однако, резко отличается как от своих родителей, так
и вообще от всех других рыб. Прежде всего обращает на себя внимание
совершенное отсутствие желточного пузыря, какой замечается первоначально у
всех молодых рыбок и в первые дни жизни, когда они еще слишком слабы для
отыскания себе пищи, поддерживает их существование. Это обстоятельство
легко объясняется тем, что в яичке миноги весь желток, подобно тому как у
лягушек, идет на образование зародыша. Затем у молодой миножки глаза,
которые у других рыбок всегда бывают несоразмерно велики, являются в виде
двух малозаметных черных точек, а наконец, и самое устройство головы ее
оказывается весьма отличным от такового же устройства у старых миног.
Таким образом, молодая миножка имеет отдаленное сходство со старой, и мы
видим здесь замечательный и единственный пример существования личинки у
рыб. При дальнейшем развитии не остается уже никакого сомнения, что эта
личинка есть та самая рыбка, которая долгое время, до конца пятидесятых
годов, когда вышли упомянутые исследования Августа Мюллера, считалась под
названием пескоройки совершенно отдельным видом, причислявшимся даже к
другому роду. Это будет весьма понятно, если мы скажем, что очень
маленькая голова пескоройки вовсе лишена зубов, столь многочисленных у
взрослой миноги, и снабжена не одной кольцеобразной губой, а двумя —
верхнею и нижнею, из которых первая несравненно шире и с боков вполне
закрывает последнюю, что глаза их, первоначально являющиеся в виде двух
черных точек, вскоре становятся уже вовсе неприметными. Отсюда, конечно, и
происходит название их — слепые вьюнчики, употребительное у большинства
русских рыбаков, считающих их совсем другой рыбой, даже не рыбой, а
червяком. Эти слепые личинки ручьевых миног — пескоройки — ведут совсем
отличный образ жизни. Они постоянно живут в подводном песке и иле, где
выбуравливают себе бороздки и дырочки и иногда даже выползают частью на
сушу. Пища их тоже состоит не из животных веществ, как это было наблюдаемо
у речных миног, а исключительно из растительных остатков, добываемых ими в
иле. Устройство рта, очевидно, не позволяет пескоройке присасываться к
каким бы то ни было предметам, и она питается и дышит обыкновенным
способом. Хотя пескоройки тоже ведут весьма скрытую жизнь, но все-таки они
замечаются гораздо чаще самих ручьевых миног, которых все наблюдатели
видели исключительно весной, т. е. во время нереста, когда плавники их
бывают очень развиты, реже осенью и зимой. После нереста ручьевые миноги
совершенно исчезают до осени, и весьма вероятно предположение многих
ученых, что после окончания нереста взрослая ручьевая минога умирает,
подобно взрослым формам многих насекомых, и вообще живет очень недолгое
время, не более 9—10 месяцев. Это доказывается, во-первых, тем, что
ручьевые пескоройки превращаются в миног в начале осени, затем —
чрезвычайно узким пищеприемным каналом последних, который, по-видимому,
вовсе не может служить для принятия пищи, и, наконец, тем, что до сих пор
никто не видал ручьевых миног летом. Но в виде личинки, т. е. в форме
пескоройки, ручьевая минога живет гораздо долее. Исследования Мюллера
показали, что ручьевая минога сохраняет форму личинки не менее трех лет;
только по прошествии этого времени пескоройки, растущие весьма медленно,
достигают величины, одинаковой со взрослой миногой, т. е. 5—7, иногда даже
8 дюймов, и обыкновенно в начале осени начинают превращаться в настоящих
миног.
Превращение это совершается довольно быстро, но вместе
постепенно и заканчивается в конце осени или в начале зимы. Прежде всего,
верхняя губа начинает срастаться с нижней, и рот получает мало-помалу
круглую форму, хотя первоначально бывает еще очень узок. В то же время
голова начинает сильно расти в длину, глаза выдвигаются из своих ямочек,
прорывают прикрывающую их кожицу и значительно увеличиваются в объеме.
Кольцеобразная губа делается все шире и шире; на ней, а также в полости
рта и на языке развиваются зубы, а самая губа обрастает мелкими и густыми
нитевидными усиками, замечающимися у взрослых миног. Параллельно с
преобразованием головы вдет преобразование жаберного аппарата: жаберные
мешочки, существующие и у пескороек в том же числе, перестают наполняться
водой через внешние дырочки, короче, прекращается сообщение мешочков с
полостью рта. После всего начинают увеличиваться плавники пескоройки,
внутри их развиваются хрящеватые лучи, более желтый цвет кожи изменяется в
серебристый, и наконец получается уже совершенная минога. Но одно
обстоятельство делает весьма вероятным предположение, что даже пескоройки,
т. е. личинки, могут метать икру и что превращение ручьевой миноги, быть
может, сопряжено с переменой поколений, т. е. личинки миног производят
сначала таких же пескороек, которые уже затем превращаются в настоящих
миног!
К такому заключению приводят следующие обстоятельства:
во-первых, уже на втором году, по наблюдениям Мюллера, у пескороек
развивались икра и молоки, в особенности первая. Во-вторых, возможность
нереста пескороек на 3-м году своего существования доказывается
свидетельством русского ихтиолога Кесслера, по словам которого в одной из
речек Киевской губернии почти ежегодно в первой половине апреля
повторялось следующее странное явление: в один ясный день покажутся
пескоройки в огромном количестве, вращаются туда и сюда по песчаному
грунту, выползают частью на сушу, пробуравливают дырочки в песке, а потом
на другой день опять исчезают. Многочисленные бороздки эти видел и сам
Кесслер.
Но есть еще косвенные подтверждения того, что, весьма
вероятно, пескоройки, достигнув двухлетнего возраста, каждого дно мечут
икру и производят подобных себе личинок. Пескоройки вообще достигают
заметно большей величины, чем самые ручьевые миноги, которые иногда бывают
всего в 4 1/5 дюйма длиною, откуда можно заключить, что не все личинки
превращаются в миног, достигнув известного возраста. Затем нетрудно
сообразить, что если мы примем, что все пескоройки на 4-м году
превращаются в миног, то необходимо допустить, что нерест миног, да и
самые ручьевые миноги должны замечаться и нереститься через каждые четыре
года, что ни с чем не сообразно и чему противоречат и мои наблюдения.
Таким образом, весьма возможно, что и пескоройки ручьевых миног, достигнув
известного возраста, нерестятся каждый год и производят таких же, но уже
бесплодных пескороек, которые по прошествии некоторого времени, быть может
и не на четвертом году, превращаются в миног, которые опять производят
размножающихся пескороек. Вообще же естественная история ручьевой миноги
до сих пор представляет много пробелов и потому требует дальнейших
наблюдений. Я могу прибавить еще личное свое наблюдение, что личинки
ручьевых миног, вероятно, сменяют кожу, подобно змеям, так как нашел раз
такую шкурку.
По наблюдениям немецких ученых, ход речной миноги в реках
Балтийского моря начинается еще с осени, метание же икры производится
весною, в первые теплые майские дни, в речках же и ручьях — на быстрой
воде и между камнями. К последним миноги присасываются партиями штук по
10—50 и выбивают тут же небольшие ямки для помещения икры. Икру мечут в
полдневные часы, и нерест легко наблюдать, потому что рыбы настолько
смирны, что можно подбирать выпускаемую ими икру. Обыкновенно самка
присасывается к камню, а самец к ее затылку, и оба извиваются. Это
совокупление повторяется несколько дней. Яиц 9—10 тысяч сероватого или
желтоватого цвета в 1 миллим. диаметром; б. ч. они забиваются течением под
камни. Окончив нерест, рыбы вскоре умирают. Молодь выходит через 3 недели
и имеет вид желтовато-белых червей, которые вскоре зарываются в песок или
ил. В виде личинок она остается 4—5 лет, достигая величины до 20
сантиметров. Личинки сходны с ручьевыми пескоройками, но отличаются от них
синеватым цветом спины и раздельными спинными плавниками, у ручьевой
пескоройки слитыми. Так как нередко попадаются очень небольшие речные
миноги — менее 4 дюймов, между тем как наибольшие из них достигают более
полутора фута в длину, то надо полагать, что личинки речной миноги
подвергаются превращению раньше, нежели личинки ручьевой. Речные
пескоройки местами весьма многочисленны, и они-то по преимуществу известны
на Волге и Неве под названием слепых вьюнчиков. В огромном количестве
держатся они в последней реке и в устьях ее, где наподобие червей живут
постоянно в подводном иле, откуда петербургские рыбаки добывают их для
наживки крючков. Осенью, по-видимому в сентябре, по свидетельству
Кесслера, между ними уже встречаются, так сказать, переходные формы, т. е.
начинается их превращение в речных миног. Первое изменение, происходящее с
этими личинками, когда они еще бывают в длину не более 2 дюймов,
заключается в том, что показываются глаза, первоначально еще очень мало
заметные, но затем развивающиеся все более и более вместе с другими
частями тела. Эти противоречивые наблюдения требуют проверки, и желательно
было бы получить от рыболовов-охотников более подробные сведения о
веретенницах и пискавках, служащих им одною из лучших насадок.
Получив
свою настоящую форму, речные миноги, по всей вероятности, остаются на тех
же местах, где совершилось их превращение, и только почти через год — в
конце будущего лета, именно последних числах июля или в начале августа, —
начинают идти вверх по реке. Это подтверждается тем, что у мелких речных
миног вскоре после окончания превращения икра и молоки в особенности
представляются весьма мало развитыми, а также потому, что с этого времени
начинается и наиболее обильный лов миног, причем они чаще всего бывают от
9 до 13 дюймов длиною.
Этот осенний и зимний ход молодых миног и
послужил, вероятно, поводом к весьма распространенному мнению большинства
рыбаков, что минога нерестится зимою, в январе и феврале. При этом ходе
против воды речных миног останавливают не только быстрые перекаты, но даже
самые водопады. Напротив, она даже выбирает при этом самую стремнину и, по
уверению нарвских рыбаков, бывает в состоянии при помощи своей
присасывательной губы взобраться на отвесные скалы, образующие нарвский
водопад. До сих пор правильный миножный промысел и маринование их
производятся, притом с давних времен, только в Неве, Нарве и вообще во
всех более значительных реках, впадающих в Финский залив, в Остзейских
губерниях и в р. Онеге, впадающей в Белое море; только весьма недавно
начали вытапливать жир и мариновать миног в низовьях Волги, где до
шестидесятых годов, как, например, под Саратовом, их вычерпывали из
прорубей черпаками и ведрами и выбрасывали на лед без всякой пользы.
Первые опыты маринования миног были сделаны в Астрахани только лет
двадцать назад, но огромное количество ихв низовьях Волги дает надежду на
обширное развитие тамошнего миножного промысла. В нижних частях Куры
миноги тоже встречаются в громадном количестве: еще в пятидесятых годах их
там сушили и продавали за бесценок бедному населению Кавказа, которое
употребляло их вместо свеч.
Вообще следует заметить, что речные миноги всего
многочисленнее в нижних частях течений рек и потому главный лов их
производится в низовьях. В Волге, например, речная минога попадается во
множестве никак не выше Казани; под Ярославлем она уже далеко не так
обыкновенна, и здесь, а тем более еще выше вверх по Волге навряд ли когда
разовьется этот новый промысел. В настоящее время ловля миног в наиболее
обширных размерах производится в нижней Волге, в Куре, Неве, Нарве, затем
Онеге, но только в трех последних реках вся масса добываемых миног
маринуется и составляет весьма важную и выгодную отрасль рыбной
промышленности. Прежде всего, этот промысел получил свое развитие под
Нарвою, и потому в большинстве случаев маринованные миноги известны в
торговле под названием нарвских. Под Петербургом ловля миног началась уже
лет семьдесят назад, когда сюда пришли некоторые рыбаки, успевшие
познакомиться с миножным делом в Нарве. В настоящее время миножный
промысел сосредоточивается, по-видимому, около Петропавловской крепости,
на Петербургской стороне, где каждого дно поселяется несколько приезжих
(из внутренних губерний) хозяев-миножников с своими артелями. Ловля миног
производится здесь исключительно снарядами, называемыми бураками или
мордами. Бурак имеет форму сахарной головы и состоит из конической трубки
около аршина длиною, которая делается из бересты или лучины; в широкий
конец этой трубки вделывается воронка из бересты, а узкий конец затыкается
деревянною пробкою. Известное число таких бураков — от 90 до 100 штук и
более — привязывается к одной длинной веревке в расстоянии около аршина
друг от друга и вместе с веревкою опускается на ночь на дно реки, где эти
морды ложатся таким образом, что широкий конец их с воронкою бывает
обращен вниз, по течению воды. Миноги, которые поднимаются осенью вверх по
реке, встречая на своем пути бураки, заползают в них через воронку и уже
не могут выйти оттуда. При сильном ходе этих рыб случается, что в один
бурак набирается их до 50 штук и более. В р. Онеге ловят их т. н.
вьюнницами, которые имеют форму не конуса, а бочки, составленной из лучин,
в 1 1/4 аршина длиною и имеющей около 11 вершков в диаметре. Лучины эти
скреплены между собою в трех местах веревочками, и на них набиты еще два
обруча; в открытый конец бочки вставляется горло или т. н. ятынец, т. е.
воронка, в 9 вершков длины и тоже составленная из лучинок, скрепленных
между собою веревочками: основание этого горла пришивается веревками же к
самому устью бочки, и узкое отверстие имеет не более полувершка в
диаметре. Лов миног начинается здесь с 1 августа и продолжается только до
заморозков. Обыкновенно вьюнницы ставятся по десяти в рад вдоль берега,
преимущественно около камней и в отверстиях небольших заборов, называемых
городками и (деланных из ивовых ветвей. При удачном лове в вьюнницу иногда
попадает до 800 миног, но вообще здесь навряд ли налавливается более 100
пудов, что, впрочем, зависит более от малочисленности рыбаков. Большое
количество миног, по нескольку сот тысяч штук, вывозится каждогодно за
границу на судах, приходящих в С.Петербург с фруктами, так что, весьма
вероятно, количество добываемых миног здесь следует считать тысячами, а
может быть, и десятками тысяч пудов.
В еще большем количестве, хотя более случайно и без
настоящих миножных снастей, добываются миноги на нижней Волге и Куре, но
здесь по крайней мере 3/4 улова вдет для добывания рыбьего жира. Лов
миноги начинается в 50 верстах ниже Саратова (выше она попадается редко,
так как почти вся вылавливается). Ниже Астрахани миноги показываются в
октябре, и ход ее продолжается до декабря. Ловля производится, как и
везде, частыми неретами (мордами), сплетенными из тальника. Ловцам платят
по 1 р. 50 к. за пуд. Количество миног, вылавливаемых в нижней Волге,
весьма значительно, и его должно считать десятками тысяч пудов. За пуд
жира платят от 2 до 4 р. Личинки речных миног, известные на Неве под
названием живчиков и слепых вьюнчиков, на Днепре — веретениц и в Воронеже
— пискавок, служат местами, где они встречаются в большом количестве,
одною из лучших насадок для ловли хищной и даже не хищной рыбы на донные
удочки и переметы, в особенности для голавля, соменка, окуня и налима.
На Неве слепые вьюнчики попадаются в большом количестве на взморье в
иле, откуда их достают, зачерпывая какой-нибудь посудой и промывая. В
бассейне Сев. Двины они встречаются в большом количестве в заводях и
озерах, образуемых рекой, где их ловят прямо руками под берегом. В р.
Воронеже главное местопребывание пискавы — близ мостов, по илистым с
перегноем затончикам, вообще там, где при среднем течении или почти заводи
дно очень рыхло, вязко и унавожено. В таких местах встречается самая
крупная и жирная пискава, но обыкновенно очень вялая и квёлая, почему
охотники предпочитают ей средних и почти мелких пискав, которые главным
образом добываются под коблами (глыбы чернозема, оторванные во время
половодья от берега), на быстрых мелких местах и песчанистом грунте.
Воронежские рыболовы добывают пискав, доставая перегной широкой лопатой
или выворачивая со дна коблы и разбирая содержимое на берегу; но всего
удобнее доставать эту насадку прочным саком. Последний делается здесь из
самого большого кухонного рогача, на концы которого, несколькоразведенные,
приделывается железная полоска вроде скребка, а рукоятка, согнутая под
углом, укрепляется к длинному легкому шестику. К самому рогачу и скребку
пришивается редкий, уместительный мешок с пробитыми для стока воды
дырочками. Такими "гребками" можно добывать пискав прямо с берега, не
залезая в воду, что осенью крайне неудобно. Пискава — один из самых
прочных живцов и при благоприятных условиях может жить дней 7—8. Всего
лучше держать их в деревянном садке, опущенном с камнем на средину или
почти на дно в свежую, проточную воду. Можно по суткам держать их в
большом мешке из рядна, натискав в него травы и опустив (с камнем) у
берега под куст, в тени или под лодку. На ночь, если в воздухе холоднее,
чем в воде, нелишнее мешок помещать на поверхности, развязывая его край,
несколько поднятый выше уровня, чтобы не ушло содержимое. При свободном
доступе свежего воздуха количество необходимого кислорода увеличивается и
уже начинавшие было засыпать приобретают и силу, и замечательную
вертлявость. Замечено, что пискавы, делающиеся в садке красноватыми, живут
гораздо дольше; те же, которые белеют, недолговечны, и их надо или
немедленно употребить в дело, или выбросить. Заснувшая пискавка
разлагается чрезвычайно быстро и губит здоровых.
На небольшое расстояние
пискав очень легко перевозить в цинковых (во избежаниержавчины) посудинах,
набитых свежей, смоченной травой или, еще лучше, на которую положен сверху
кусок льда.
Автор: Л.П.Сабанеев
|
