|
Даны описания следующих видов рыб:
Белорыбица
Белуга
Берш
Быстрянка
Глазач
Голавль
Голец
Гольян
Горчак
Густера
Девятииглая
колюшка
Елец
Ёрш
носатый
Ёрш
обыкновенный
Жерех
Карась
Карп
Корюшка
Краснопёрка
Кумжа
Ленок
Лещ
Линь
Лосось
Минога-вьюнец
Налим
Окунь
Палья
Пескарь
Плотва
Подкаменщик
Подуст
Речная
сельдь
Русский
осётр
Сёмга
Сиг
Синец
Сом
Судак
Таймень
Усач
Щука
Язь
|
Белуга
Accipenser Huso L. Всюду — белуга; польск. — виз. Тат. —
киорпа, кырпа, улу-балык; черем. — кугу-кол; калм. — хорба, хорбе. Считаю
необходимым заметить, что дополнения, сделанные мною к осетровым рыбам,
как рыбам исключительно промысловым, весьма незначительны. Большие
подробности, кроме того, значительно бы увеличили размеры книги,
предназначаемой для охотников-рыболовов.
Это самая крупная рыба, встречающаяся в пресных водах,
так как в некоторых случаях она достигает длины нескольких сажен и веса до
70, даже 80, а в прежние времена более 100 пудов. Кроме величины, белуга
легко отличается от всех других осетровых рыб своим толстым цилиндрическим
туловищем и коротким заостренным носом, который несколько просвечивает,
так как не покрыт костяными щитиками; рот у нее огромный, занимает всю
ширину головы и окружен толстою губой; усики отличаются своею шириною и
хватают до рта. Кроме того, костяные щитики на голове и жучки, особенно
боковые и брюшные, представляются относительно мало развитыми: спинных
бывает большею частью 12—13, боковых — 40—45 и брюшных — 10—12. Общий цвет
тела пепельно-серый, брюхо серовато-белое, нос желтоватый. Каспийское и
Черное моря с реками, в них впадающими, составляют почти единственное
пребывание этого великана пресных вод, который, таким образом, составляет
исключительное достояние России. Волга, Урал, Кура, Дон, Кубань — главные
местности ловли белуги, и только в Дунае она еще довольно многочисленна.
Собственно говоря, белуга большую часть своей жизни проводит в море и в
реки входит по достижении известного возраста — для метания икры, что, как
мы увидим далее, бывает не каждый год, а затем возвращается обратно в
море, так же как и мальки ее. Тем не менее она заходит очень
далеко, и
есть даже некоторое основание предположить, что чем больше белуга, тем
далее идет она нереститься. Всего более относится это к Волге и ее главным
притокам. Так, лет 20 назад в Шексне под
Череповцом были пойманы две
белуги, одна в 18, другая в 30 пудов; по моим расспросам, огромная белуга
была поймана в 1860 или 61 году в Вишере (близдер. Сыпучих) — одном из
больших северных притоков Камы. Кроме того, эта рыба заходит в Оку (до
Мурома), в Суру (Сталь, Пензенская губ.) и Самару.
Изредка она
замечается в р. Вятке, где еще в 1876 году была поймана белуга в две
сажени длины (около 20 пудов). О других притоках Волги не имеется никаких
сведений, но надо полагать, что белуга встречается
изредка в Белой,
Чусовой и некоторых других реках. Во всяком случае, в прошлом столетии в
верховьях Волги она подымалась значительно выше и встречалась чаще, нежели
в настоящее время. Далеко не на такие большие расстояния подымается белуга
в прочие реки Каспия, Черного и Азовского морей, что, впрочем, совершенно
понятно. В Урале она изредка встречается до Оренбурга, в Куре — до
Тифлиса, в Дону — до впадения Донца , в Днепре заходит выше Киева и иногда
в Десну и Рось, в Дунае, по Геккелю, редко далее Пресбурга. Изредка,
наконец, белуга заходит из Черного моря в Средиземное и Адриатическое, и
еще не так давно (1850) была поймана одна в окрестностях Венеции. Несмотря
на это обстоятельство, коренное местопребывание этой скромной рыбы
составляет не Черное, а Азовское и Каспийское моря, что доказывается как
величиною белуг, так и их количеством. То и другое зависит, вероятно, от
изобилия пищи, особенно раковин, в Каспии. В Азовском море, по
свидетельству С. Н. Алфераки, лет 25—30 назад встречались огромные белуги,
в 50—70 и даже до 100 пудов; в Черном море и Дунае (по Геккелю), белуги
крайне редко достигали 30—40 пудов. В Каспии и в Волге встречаются белуги
гораздо большей величины: 28 лет назад (в 1864 г.) были пойманы под
Саратовом две громадные рыбы, из которых одна весила 52, а другая 69
пудов. Принимая же во внимание, что белуги входят в реки для метания икры,
необходимо предположить, что в глубинах Каспийского моря старые, уже
бесплодные белуги достигают еще большей величины. Штраленберг уверяет, что
он видел в 1730 г. громадную белугу, имевшую в длину 8 сажен, а в толщину
IS англ. футов. По свидетельству Кожевникова, еще в средине этого столетия
в Ставропольских водах Всеволожского попалась белуга такой величины, что
когда стали вынимать ее через блок, укрепленный к мачте, то мачта от
тяжести лопнула; ловцы видели только голову белуги с наросшими на ней
ракушками — и поспешно отсекли "кукан", чтобы спастись самим. Отсюда легко
вывести заключение, что продолжительность жизни этих рыб должна быть
гораздо более тридцати лет, как принимается это Геккелем. Косвенным
образом это доказывается свидетельством уральских казаков, которые
говорили
Северцову, что годовалая белуга весит до 6 фунтов. Но так как,
по наблюдениям Геккеля, в Нижнем Дунае крайне редко встречаются не только
20-фунтовые белуги, но даже 70-фунтовые, то надо полагать, что
главная
масса белуг, входящих в Волгу, Урал, Куру и Дон, средний вес которых 3
пуда, состоит, как и следует ожидать, из рыб, нерестящихся в первый или
второй раз. Не имея сведений о наименьших размерах белуг, входящих в наши
реки для нереста, и о приросте молодых в море, мы все-таки, имея в виду
вышеприведенные факты, должны прийти к предположению, что рыбы эти мечут,
достигнув веса не менее 1—1 1/2 пудов, и что молодь белуги живет в море не
менее 6 лет, быть может мечет только на десятом году.
Также мало
известен нам и образ жизни этой замечательной рыбы, да и те немногие
имеющиеся сведения, по-видимому, не всегда достойны полного доверия. Все
эти факты, также время и способ нерестования требуют основательной
проверки. Несмотря на эти неблагоприятные условия, мы попытаемся, однако,
представить краткий очерк жизни белуги, имеющей для нас больший интерес,
нежели самая ловля ее.
Так как все молодые белуги не встречаются в
реках и так как известно, что взрослые рыбы мечут икру через год, о чем,
впрочем, далее, то для нас очевидно, что главная масса белуги во всякое
время года, тем более зимою, живет в море. Из исследований Северцова, не
подлежит никакому сомнению, что в Урале зимует не та красная рыба, которая
нерестилась весною, а та, которая метала икру в третьем году и поднималась
в реку в конце лета и в начале осени. С своею обычною проницательностью,
основываясь на ходе рыбы, ее величине, степени зрелости икры, частью по
показаниям уральских казаков, наш известный биолог почти вполне разъяснил
периодические явления жизни красной рыбы в уральских водах, где эти
явления находятся в наиболее благоприятных условиях, так сказать, в
наиболее естественной обстановке. Благодаря ему мы знаем теперь, что
большинство осетров, шипов, белуг, частью севрюг, входящих в море весною,
суть особи, только что достигнувшие половой зрелости; рыба же, зимующая в
реке, в т. н. ятовях, есть уже более взрослая, которая входит сюда из моря
с тою целью, чтобы со вскрытием реки подняться выше и выметать
икру.
Таким образом, в реке зимует только незначительная часть красной
рыбы, долженствующей выметать икру весной. Молодая рыба, достигнувшая
половой зрелости, а также вся мелкая зимует в устьях рек или на небольших
морских глубинах; в более же глубоких местах зимует холостая рыба,
вернувшаяся из рек в конце лета и начале осени; наконец, на самых больших
глубинах постоянно обитают белуги, уже неспособные к размножению. Весьма
возможно даже, что более крупные особи этой рыбы выходят из моря только
один раз в несколько лет: редкость очень крупных белуг и большая разность
в их весе отчасти служат доказательствами этого мнения. Трудно
предположить, чтобы, например, тридцатилетняя белуга могла, если считать,
что впервые она метала икру на десятом году, десять, а считая ее обратный
ход, двадцать раз избежать тех сотен снастей и сетей, которые ее ожидают в
реке. Еще меньшее количество белуг зимует в низовьях Волги, тем более в
реках Черноморского бассейна, где также лов продолжается беспрерывно все
лето и осень и притом пароходы распугивают рыбу, собирающуюся на зимовку.
В Урале нет ни одного из этих препятствий, а потому зимний сон белуги и
вообще всей крупной красной рыбы бывает здесь всего глубже, и она
покрывается более толстым слоем слизи, т. н. слёном, или шубою, который
мешает ей свободно двигаться. В море же, где лед часто взламывается и рыба
редко нуждается в свободном притоке воздуха, этот слён, по крайней мере у
белуги, вовсе не замечается и последняя ходит и даже кормится здесь
круглый год. А так как главную пищу белуги, как и прочих крупных осетровых
рыб, составляют раковины, то ясно, что молодая рыба должна держаться около
устьев реки, где раковины мельче и имеют более тонкую скорлупу, нежели на
больших глубинах открытого моря. Кроме раковин, белуг, как рыб хищных,
привлекает также та масса проходной белой рыбы — воблы (каспийская плотва)
и бешенки (астраханская сельдь), — которая зимует в открытом море.
По-видимому, белуга не ест в море только в декабре и январе, да и то не
всегда, так как даже на ятовях, т. е. в реке, в желудке ее находят еще не
переварившуюся пищу. По Северцову, она начинает кормиться в феврале, после
первых взломов льда, но еще там, где зимовала; в "тамаке" — желудке белуги
— находят тогда исключительно бокоплавов — мелких рачков, раковины, иногда
уток, зимующих на Каспии, — б. ч. т. н. лаек (Harelda glacialis); в это же
время они пожирают новорожденных тюленей. Но затем главную пищу белуги
составляет вобла, огромные косяки которой входят раннею весною в Урал и
Волгу — в первый иногда в конце февраля. Следом за ней идут к морским
берегам, играя на поверхности, стайки белуг, входят в реки, а иногда
уходят под лед. Этот называемый белужий беляк замечается в Волге б. ч. в
марте; главный ход белуги здесь около Благовещения, в Урале же значительно
ранее. Вслед за воблой белуги уходят под лед реки и продолжают подыматься
все выше и выше, сначала под самой поверхностью льда, так что трутся об
него спинными жучками, но затем, по вскрытии, идут уже более по дну.
Вообще белуга входит в реку раньше прочей красной рыбы, и этот факт, в
связи с необычайною прожорливостью ее, объясняет, почему она в
противоположность прочим осетровым не ест, только когда торопится выметать
созревающую икру, так что пост ее сравнительно непродолжителен. Около того
же времени вместе с беляком, который, судя по всему, состоит исключительно
из молодых рыб, однако не менее 2 аршин и 1 1/2 пуда веса, трогается и
уцелевшая на речных зимовьях более крупная белуга, которой, таким образом,
приходится выметывать икру выше, нежели молодой. Многие факты положительно
говорят в пользу, того мнения, что чем крупнее белуга, тем далее она
подымается. Быть может, это обусловливается тем обстоятельством, что
крупная рыба вообще нерестится позднее и половые продукты ее созревают в
больший промежуток времени. Это явление, в свою очередь, объясняет нам
некоторое разногласие в месте нереста как белуги, так и вообще всей
красной рыбы, за исключением стерляди. По мнению уральских казаков,
большинство белуг, осетров и севрюг мечут икру в самом море; того же
мнения отчасти придерживается и сам академик Бэр. Но не камыши и
тростники, не каменистые отмели морских прибрежий составляют главное место
нерестования красной рыбы, даже не выбойные места побочных русл Урала, где
дно очень неровно, много корней и растет тростник, как полагает
Данилевский, а глубокие и быстрые места реки с каменистым или хрящеватым
дном — т. н. гряды, в Урале же, по свидетельству Северцова, красная рыба
мечет на твердых глинистых плитах с лежащей на ней галькой из той же
плиты, а такое дно встречается больше у яров, откуда сваливаются глыбы
плотной глины. Нерест красной рыбы у берегов моря, в култуках, ложных
устьях, что всего чаще замечается в низовьях и устьях Урала, изобилующего
последними, есть явление исключительное и зависит от того, что молодая
рыба плутает в многочисленных протоках реки и лабиринте островов и
поневоле мечет икру в местности, вовсе для того непригодной и им
несвойственной. Камыш, корчи, стало быть, по необходимости заменяют камни
и помогают красной рыбе выпустить икру. Если же рыба не найдет себе и этих
условий, в таком случае она вовсе не мечет икры, и последняя начинает
всасываться организмом. Вероятно, поэтому более старая и опытная рыба
входит в реки еще задолго до нереста — летом и осенью.
Настоящие нерестилища красной рыбы в Волге начинаются,
по-видимому, у Каменного Яра, немного выше Сарепты, в Куре — в 500 верстах
от устья, в Урале — немного выше Гурьева. Всего же ближе находятся эти
местности в Дону (в 30 верстах от устьев), вероятно Днепре и Днестре,
откуда само собою следует, что красной рыбе и незачем подыматься очень
высоко. Несмотря на свой ранний ход, белуга мечет все-таки несколько позже
осетра, хотя срок нереста ее и неизвестен с точностью. Во всяком случае,
она мечет икру довольно продолжительное время, быть может около месяца; в
Волге, всего вернее, в течение всего июня; (4) в Урале нерест ее
начинается, по-видимому, в мае. Как производится самый процесс нереста —
на это существуют только предположения. Известно только, что белуги часто
выпрыгивают во время нереста, что делают с видимою целью облегчить выход
икры, а главное, освободить яйца из мешочков. Но, с другой стороны,
краснота брюха нерестящихся белуг и прочей красной рыбы показывает, что
эта цель достигается исключительно трением о камни. Очень может статься,
однако, что это трение о каменистое ложе, чему способствует твердость и
величина брюшных жучков, служит только для рыты ям в камнях, которые они,
как полагает Бэр, выкапывают подобно некоторым лососевым рыбам. Что же
касается самого процесса нереста у красной рыбы, то Северцову говорили,
что во время выхода икры из тела самки самец трется об нее и выжимает из
себя молоки. По Михайлову, красная рыба трется "тешка об тешку".
Икра
белуги, да и всей прочей красной рыбы, выпускается непременно в несколько
приемов и, по всей вероятности, большими клубками. На последнее указывает
одно наблюдение, сообщаемое Данилевским со слов уральских казаков. Масса
икры белуги громадна, несмотря на то, что она вообще имеет довольно
значительную величину, именно почти с горошину. Но так как, по
свидетельству Бэра, величина икры красной рыбы постоянна и не зависит от
возраста, с другой стороны, имеются вполне достоверные сведения, что из
70-пудовой белуги вынимают более 20 пудов икры, то оказывается, что эта
рыба принадлежит к самым плодовитым рыбам. По всей вероятности, самые
большие экземпляры ее заключают в себе до десяти миллионов яичек, если не
более, и вес икры у них относится как 1:4, даже 1:31/2; у более мелких как
1:5.
Казалось бы, что при такой необычайной плодовитости
белуга должна быть гораздо многочисленней всей прочей красной рыбы, но на
деле выходит совсем иное, и количество пойманных белуг далеко ниже
количества стерлядей, осетров и севрюг. Это, однако, легко объясняется тем
обстоятельством, что по своей величине весьма немногие особи этой рыбы
успевают избежать сетей и прочих рыболовных снарядов, да и эти уцелевшие
белуги, не найдя вовремя надлежащего места для нереста, нередко не
выметывают икры. Последняя, в свою очередь, подвергается многим
случайностям. Без сомнения, на грядах, где течение так быстро, что весной
не только сносит все мелкие частицы дна, но даже заваливает драгу камнями,
как показали это опыты Бэра, громадное количество неоплодотворенной икры
сносится вниз, частью раздавливается, так сказать, растирается между
камнями. То же ожидает и зародышей, даже молодь, а затем сколько еще
опасностей ожидает последнюю в то время, когда она начинает кормиться на
более мелких местах, затем когда скатывается в море, и, наконец, в самом
море. Мы не будем очень далеки от истины, если примем, что только 1/100
белуг, входящих, напр., в Волгу, успевает выметать икру и что из ста тысяч
икринок вылупляется и входит в море только один малек. Но и здесь эти
немногие рыбы, оставаясь в течение многих лет, погибают от различных
случайностей, делаются добычей взрослых, попадают в сети, так что навряд
ли одна десятая их достигает зрелости и входит в реку.
Сколько времени
продолжается развитие яйца белуги, сколько времени живут выклюнувшиеся
белужки — сначала в камнях, а потом вообще в реке, — когда именно
возвращаются в море — ничего этого неизвестно, и остаются только одни
догадки. По аналогии со стерлядью и осетром надо полагать, что молодые
белужки выходят из яйца не позже 10-го дня, около месяца остаются в местах
нереста, затем выходят на более кормные места и начинают скатываться в
море. Большинство белужек уходит туда, по-видимому, осенью и зимуют,
вероятно, весьма немногие, но это требует еще дальнейших исследований.
Достоверно известно только, что большинство молодых белужек ловятся в море
на небольших глубинах, где первое время они кормятся раковинами, мелкими
рачками, но вскоре, наверное на 2-м году жизни, начинают питаться рыбою,
именно бешенкою и воблою. Но если молодые белужки остаются в реке менее
продолжительное время, чем, напр., осетрики и, быть может, севрюжки, то
этого никак нельзя сказать о взрослых белугах. Последние, напротив,
скатываются в море позднее прочей красной рыбы и иногда даже, если находят
достаточное количество рыбы для пищи и глубокие ямы в реке, остаются здесь
на зиму. В июле, т. е. в то время, когда начинают входить в реки более
крупные белуги для того, чтобы, прозимовав на "ятовях", весною подняться
выше для нереста, белуги, только что выметавшие икру, уходят в самые
глубокие и самые холодные места реки и с жадностью хватают все, что ни
попадется. Таких голодных белуг называют на нижней Волге "обжорами" и
приписывают им необычайную прожорливость. По рассказам рыбаков, белуга
пищу будто втягивает ртом, и если последняя лежит на дне, то махалкою, т.
е. хвостом, делает "суводь" — водоворот — и поднимает ее, чтобы удобнее
втянуть. По другим, она часто роется носом в иле и вообще постоянно
держится на самом дне и только на рассвете выходит на поверхность.
Голодная белуга летом, как говорят, глотает иногда камни, дрова и прочие
вовсе не питательные предметы, но из слов Гмелина надо, однако, заключить,
что подобная прожорливость белуг есть болезненное явление и свойственна
весьма немногим особям. Именно обжорою, или "хлагуши", он называет только
очень старую, уже бесплодную белугу, которая никогда не имеет икры,
встречается только в море и, вероятно, страдает несварением желудка. Она
отличается большой величиной, большою головой и худобою тела; в ней
находят дрова, тюленей, камни в несколько пудов, целые пачки товара и т.
п., и она круглый год ловится на живодную снасть. Во времена этого
путешественника таких белуг не употребляли в пищу, но сухое и невкусное
мясо ее, однако, совершенно безвредно, что противоречит мнению доктора
Берковского, который полагает, что ядовиты только взбесившиеся белуги.
Здесь мы встречаемся с весьма любопытным, но тем не менее еще не
разрешенным вопросом о так наз. белужьем яде. Вопрос этот имеет для нас
тем больший интерес, что случаи отравления соленою красною рыбою, особенно
соленою белугою, повторяются каждогодно. Но до сих пор еще не известно ни
о природе самого яда, ни о причинах его развития, да и вообще причины
ядовитости многих рыб почти не исследованы. Известно только, что т. н.
рыбий яд встречается и у свежей рыбы, у многих развивается во время
метания, что чаще всего ядовита печень (макрель) или только икра (усач,
налим); ядовита также колюшка после смерти. Основываясь на примере
рыбаков, что ядовитая рыба светится впотьмах, некоторые медики, как,
напр., Кох, в отравлении красною рыбою находят большое сходство с
отравлением фосфором. Как известно, сначала чувствуется сжатие и боль
желудка и горла, головокружение, тошнота, запор, осиплость; предметы
кажутся красными или желтыми. Если не принято вовремя надлежащих мер и не
дано рвотного, слабительного, разведенного уксуса, глотание становится
невозможным и смерть наступает тихо, б. ч. при полном сознании.
Замечательно, однако, что ядовитая рыба не оказывает никакого действия на
собак и кошек, или же это бывает очень редко. Предположение, что яд в
красной рыбе развивается от гнилостного брожения, как показали опыты, тоже
не выдерживает критики. Но неуловимый для медиков, вообще мало знакомых с
химиею, белужий яд составляет, однако, весьма редкое явление, и случаи
отравления соленою белугою так же исключительны, как и нахождение
белужьего камня, который, напротив, по словам рыбаков, отличается
необычайною целебною силою. Это универсальное лекарство от всех болезней.
Белужий камень имеет даже таинственную силу предохранять людей от порчи,
глазу и прочего колдовства и служит суеверному приволжанину самым надежным
амулетом. Эти чудесные свойства, а также и редкость — причины высокой
стоимости камня. По свидетельству Палласа и Фалька, белужий камень
находится всегда в почках, никогда не достигает величины более куриного
яйца и 8 унций веса, большею частью овальной плоской формы, редко
продолговатой, неправильной, и сначала мягок, но скоро твердеет, как
кость, и обнаруживает слоистое и вместе лучистое строение. Вероятно, это
не что иное, как отложения извести при болезни почек. Камень этот
встречается изредка и у осетра, а насколько он дорого ценится, можно
видеть из того, что еще в прошлом столетии камень величиною в лесной орех
не отдавали Фальку за 4 р. асс.
Что касается способов ловли белуги, то
мы не станем слишком распространяться о них. Белуг, зимующих в речных
ямах, или багрят, как в Урале, или же вылавливают неводами, как в Волге;
весною, во время хода их в реку, употребляются частью невода, но б. ч.
плавные сети с крупными ячеями (рысаки); летом и осенью в Волге белуги
попадаются также на переметы и живодные снасти, т. н. переметы,
наживленные рыбой; главный лов этой рыбы производится в открытом море
зимой т. н. аханами, осенью — неводами и крючьями. В жаркое время года
белуга чрезвычайно сильна, и случается, что при вытаскивании крупных белуг
рыбаки подвергаются на море смертельной опасности и иногда даже жертвуют
жизнью. Крупная белуга, попавшаяся на крючья, тащит за собою ловецкий
подчалок с необычайной скоростью и непременно на ближайшую глубину, причем
случается, что опрокидывает и затопляет судно. После первого порыва белуга
смирна и податлива, и ловцы осторожно подводят ее к лодке или проруби и,
как только покажется голова ее, чакушат, т. е. оглушают баграми по "башке"
и набрасывают аркан, который зацепляется за жабры и продевается потом в
рот. Небольших белуг вынимают двумя баграми, а больших — посредством
ворота или блока.
Автор: Л.П.Сабанеев
|
